На границе давят бульдозерами еду, за неуместную шутку в соцсетях выписывают штрафы в сотни тысяч рублей, ученым запрещают подписку на иностранные научные журналы. А мы вместе с книжным «Читай-Город» внезапно решили вспомнить главные романы-антиутопии и собрали важные цитаты из книг, которые актуальны и сейчас. Сжигания книг, Большой Брат и секс по карточкам. Совпадение? Не думаем.

«мы»

евгений замятин

Замятин написал антиутопию, когда еще это не было мейнстримом. Более того, когда такого жанра как такового и не существовало. Фактически, «Мы» — самый первый роман в этом направлении, которым в последствии вдохновлялись и Оруэлл, и Хаксли. Совершенное общество, где вместо имен у людей — номера, душа считается тяжелым заболеванием, а любовь (то бишь секс) выдают по талонам.

Быть оригинальным — это нарушить неравенство.

Государство (гуманность) запрещало убить насмерть одного и не запрещало убивать миллионы наполовину. Убить одного, т. е. уменьшить сумму человеческих жизней на 50 лет, — это преступно, а уменьшить сумму человеческих жизней на 50 миллионов лет — это не преступно. Ну, разве не смешно?

Я спрашиваю: о чём люди — с самых пелёнок — молились, мечтали, мучились? О том, чтобы кто-нибудь раз навсегда сказал им, что такое счастье — и потом приковал их к этому счастью на цепь.

Единственное средство избавить человека от преступлений — это избавить его от свободы.

— А какую же ты хочешь последнюю революцию? Последней — нет, революции — бесконечны. Последняя — это для детей: детей бесконечность пугает, а необходимо — чтобы дети спокойно спали по ночам

— Плохо ваше дело! По-видимому, у вас образовалась душа.

Смех – самое страшное оружие: смехом можно убить все – даже убийство.

Древние знали, что там их величайший, скучающий скептик – Бог. Мы знаем, что там хрустально синее, голое, непристойное ничто.

Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать.

«1984»

джордж оруэлл

«Большой брат следит за тобой» — главный лозунг романа давно стал афоризмом. В обществе царит культ личности усатого диктатора, за свободными идеями и революционными настроениями следит полиция мыслей, инакомыслящих — распыляют, а историю нещадно подчищают и исправляют.

Тому, кто правит и намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности.

Приходилось жить — и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, — с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают.

— Сколько я показываю пальцев, Уинстон? — Четыре. — А если партия говорит, что их не четыре, а пять, — тогда сколько?

Если каждый будет чувствовать себя в безопасности и иметь достаточно свободного времени, большинство людей, которых отупляет нищета, станут грамотными и научатся думать сами, а когда это произойдет, большинство рано или поздно поймет, что привилегированное меньшинство ничего не делает и вообще не нужно, и это меньшинство будет сметено.

Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными, а сознательными не станут, пока не взбунтуются.

Ересь из ересей — здравый смысл. И ужасно не то, что тебя убьют за противоположное мнение, а то, что они, может быть, правы. В самом деле, откуда мы знаем, что дважды два — четыре? Или что существует сила тяжести? Или что прошлое нельзя изменить? Если и прошлое и внешний мир существуют только в сознании, а сознанием можно управлять — тогда что?

Бежать было некуда. У вас ничего не оставалось своего, разве что несколько кубических сантиметров внутри черепной коробки.

451° по Фаренгейту

рэй брэдбери

И здесь мысли под запретом. Книги, их основной источник, беспощадно жгут так называемые «пожарные». Главный герой — один из таких пожарных, спасающий мир от самого страшного зла — книг. Чтобы для лишних (читай — любых) мыслей у людей не оставалось времени, их пичкают нон-стоп просмотрами бестолковых сериалов и передач.

Есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например — не читать их.

— Иногда я подслушиваю разговоры... И знаете что? — Что? — Люди ни о чем не говорят.

Её интересовало не то, как делается что-нибудь, а для чего и почему. А подобная любознательность опасна.

Где-то вновь должен начаться процесс сбережения ценностей, кто-то должен снова собрать и сберечь то, что создано человеком, сберечь это в книгах, в граммофонных пластинках, в головах людей, уберечь любой ценой от моли, плесени, ржавчины, тлена и людей со спичками.

Без досок и гвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячь доски и гвозди. Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, а еще лучше — ни одной.

Может быть, лучше не видеть жизни такой, как она есть, закрыть на всё глаза и веселиться.

Цветным не нравится книга «Маленький черный Самбо». Сжечь ее. Белым неприятна «Хижина дяди Тома». Сжечь и ее тоже. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку легких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие. Прочь все, что рождает тревогу. В печку!

Свободного времени у нас достаточно. Но есть ли у нас время подумать?

Конечно, я счастлив. Как же иначе?

«повелитель мух»

уильям голдинг

Говорят, дети очень жестоки. А что будет, если доверить им создать свое собственное мини-государство? Благовоспитанные маличишки, оказавшись на необитаемом острове, строят свое маленькое общество, в надежде на спасение. Сначала ими руководит желание во что бы то ни было вернуться с острова домой, а в итоге дети учиняют настоящую войну и не желают ничего боле, как изничтожить друг друга.

Когда ты главный, тебе приходится думать и надо быть мудрым, в этом вся беда.

— Правила! — крикнул Ральф — Ты нарушаешь правила! — Ну и что? Ральф взял себя в руки. — А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.

Все всегда оказываются не такими, как от них ждешь.

Собрания. Очень уж мы их любим. Каждый день. Хоть по два раза в день. Все болтаем. Вот сейчас протрублю в рог, и увидишь — примчатся как миленькие. И все честь честью, кто-то скажет — давайте построим самолет, или подводную лодку, или телевизор. А после собрания пять минут поработают и разбегутся или охотиться пойдут.

Он лежал во тьме и знал, что он отщепенец. - Потому что я еще что-то соображаю.

Мы делали все так, как сделали бы взрослые… почему же у нас ничего не выходит?

«заводной апельсин»

энтони берджесс

Против силы всегда найдется другая сила. Алекс — заядлый хулиган, пропагандирующий насилие как высшее благо, сам становится жертвой этого самого насилия: его отправляют на курсы перевоспитания преступников, где полностью ломают его личность.

Главное — традиции свободы. Простые люди расстаются с ними, не моргнув глазом. За спокойную жизнь готовы продать свободу.

— Почему вы так рьяно выступаете против нынешнего правительства? Разве другое будет намного лучше? — Кто-то же должен бороться за идеалы добра и справедливости?.. Однако основная масса слишком инертна. Ей наплевать на всё, кроме собственного благополучия и личного покоя. В сытой спячке народ может допустить даже приход фашизма.

Разве вся история человечества — не о борьбе маленьких смелых «я» против несправедливости сильных мира сего?

Красота неизменно вызывала у меня единственное желание — разрушить ее, так как она совершенно не вписывалась в наш уродливый мир.

Ты свой выбор сделал, и всё происшедшее — лишь следствие этого выбора. Что бы теперь с тобой ни случилось, случится лишь то, что ты сам себе избрал.

Лишившись возможности выбора, человек перестает быть человеком.

Печать