Эпоха американской гегемонии заканчивается. На смену ей приходит новый геополитический порядок, в первую очередь определяемый конкуренцией развивающихся стран и усилением национализма.

Конечно, это все отразится на мировой экономике.

И если наша страна не успеет правильно адаптироваться к новым процессам, то нас ждут еще бо́льшая зависимость от стран-партнеров и все более сложные системные проблемы, для решения которых потребуются как новые технологии, так и значительно больше денег, которые тем не менее все равно не смогут гарантировать лидерские позиции в технологическом секторе.

Проще говоря, прорывные технологии становятся сложнее. Они требуют больше ресурсов и новые форматы партнерства с венчуром. Миру не нужен еще один TikTok, люди хотят чувствовать защиту от искусственного интеллекта (ИИ) и стабильные гарантии на будущее.

Компании, которые смогут процветать в эту новую эпоху, потребуют большего капитала, большего терпения и более высокого уровня управления, чем раньше. Для того чтобы создать и поддержать поколение прорывных жизнеспособных компаний, нам, в России, необходимо разработать новый подход к их созданию, выходящий за рамки венчурного капитала и в конечном итоге определяющий его по-новому.

Это начало или конец истории?

Американский ученый Фрэнсис Фукуяма в 1989 году опубликовал статью «Конец истории?». По его мнению, завершение многовекового спора о лучшей политической и экономической модели для государств ознаменовалось падением Берлинской стены.

Вскоре случился развал Советского Союза, событие, после которого США подтвердили роль единственной и неоспоримой мировой сверхдержавы. В течение следующих трех десятилетий мир переживает редкое явление отсутствие соперничества великих держав.

Это приводит к тому, что во многих регионах мира применяются американские политические и экономические предпочтения.

С одной стороны, перечисленные события способствовали колоссальному глобальному росту. Страны отказывались от приоритета национальных политических интересов в пользу экономических.

Но, с другой стороны, США, как губка, поглощали все ключевые экономические, технологические и культурные достижения союзников, превращая эти страны в созависимые, в одностороннем порядке определяя правила игры на рынке.

Такие условия создали необычную макроэкономическую среду для прямых инвестиций и венчурного капитала (где бы венчур ни рождался, рано или поздно он превращался в американский): возможность покупать, рефинансировать и продавать активы стала мощным мультипликатором прибыли, который позволил даже незначительным инвестициям приносить высокую положительную доходность.

Инвесторы из США из-за отсутствия конкуренции венчура сами определяли стоимость и привлекательность предложений, допускали или блокировали компании на рынке.

В начале 2020-х американское доминирование стало ослабевать, а конкуренция — только расти.

Яркий пример — санкции США в технологическом секторе в адрес Китая. Серьезно наращивают мощь и региональные блоки: ЕС, Великобритания, Индия и Бразилия. Участившиеся глобальные кризисы обнажили критические уязвимости текущей глобальной системы, в которой открытость и скорость были приоритетнее стабильности и безопасности.

Сегодня мы находимся в новом кризисе. По мере своего развития, как спираль, он собирает все локальные кризисы в один большой, обнажая острые углы в мировой политике еще сильнее. Мы можем прийти к тому, что разные страны будут решать свои внутренние задачи, манипулируя своими глобальными преимуществами в мировой экономике. Список таких внутренних задач большой: от Приднестровья до Кашмира и Кореи.

Реглобализация — новая форма глобализации

Сейчас много говорится о крахе глобализации — деглобализации. Экономисты и политологи говорят о том, что страны должны будут отменить все взаимозависимости последних 30 лет, чтобы укрепить свои собственные национальные системы. Но большинство национальных экономик зависит от глобализации настолько сильно, что прекратить такие связи не представляется возможным.

Скорее всего, мы идем к такому процессу, как реглобализация. В данных условиях страны будут стремиться к балансу между преимуществами глобализации и независимостью своих наиболее сложных и системообразующих отраслей.

Это потребует огромных капиталовложений и нового, гибкого уровня менеджмента, поскольку государства и компании будут укреплять и перестраивать свои собственные сети НИОКР, производства и сбыта.

В эпоху господства экономики над политикой создавалось впечатление, что мы идем к светлому будущему, где диджитал только помогает обществу, а технологии легко распространяются по всему миру благодаря свободным рынкам.

Казалось бы, что счастье в руках: преимущества низких цен, низкой инфляции и низких процентных ставок привели к появлению новых форм финансового инжиниринга.

Но многие забыли, что исконные владельцы денег — государства, которые одним поворотом ключа превратили капитал в рычаг давления.

Во время реглобализации технологии будут призваны решать ответственные и сложные структурные задачи без неограниченных рынков, низких процентных ставок и «легких денег». Все это потребует новой модели венчурного капитала, предполагающей более крупное финансирование, более долгие инвестиционные горизонты и более высокий уровень сотрудничества как предпринимателей, так и государства.

Одной из лакмусовых бумажек перестройки венчура являются инвестиции США в размере 280 млрд долларов в укрепление своего научно-исследовательского и производственного потенциала в области полупроводников.

Конечно, это все сопровождается экспортными ограничениями. В середине года Великобритания объявила об инвестициях в размере 100 млн фунтов в разработку ИИ. Позже — еще о 280 млн фунтов. Инвестиции также сопровождаются экспортными ограничениями и ограничениями на партнерство.

Перестройка венчурного капитала

В течение последних 30 лет венчурный капитал был одновременно и участником, и бенефициаром стремительных темпов инноваций, определивших эпоху «экономика превыше политики». Участники отрасли привыкли рассчитывать на компромисс между риском и выгодой, определяемый высокой доходностью и легким, ограниченным управлением. Но в период реглобализации и глобальной устойчивости такие модели уже не будут эффективными.

Сложность современных проблем и серьезность последствий инноваций потребуют новой парадигмы инвестирования, в которой приоритетным будет подход к созданию устойчивых компаний с гибким менеджментом.

Как все эти события и обстоятельства относятся к российскому венчуру? Отечественный рынок венчурного инвестирования занимает менее 1 % от мирового. Мы сейчас в той ситуации, когда можем не перестраивать что-то старое, а построить все заново, практически с нуля.

В России реализованы проекты технопарков, производственных кластеров и особых экономических зон. Нашему технологическому обществу нужен новый вид партнерства — менеджмент от фондов, финансирование от государства (в стратегически важных направлениях для страны) и совместная трансформация культуры предпринимательства

Егор Болконский: Геополитика меняется, венчурный капитал тоже должен меняться