Ян Пилюгин в 17 лет уехал в Швецию: учился, работал, воровал в магазинах ради забавы, основал партию русской молодежи. Оборотная сторона шведской стабильности – скука и высокий уровень подростковых суицидов, поэтому наш герой раскачивал Стокгольм как мог.
ОбразованиеПереехав в Швецию, я сначала учился в школе для эмигрантов, там базово преподают математику, информатику, физкультуру, основной упор – на язык. Английский я учил с детства, но когда переехал, пришлось учить заново: и его и шведский. По телевизору показывали сериал «Беверли-Хиллз, 90210», он мне нравился, смотрел его с двумя толстыми словарями. В Швеции не переводят фильмы с английского, только субтитры. Английский там считается вторым национальным языком.
Чтобы перейти в обычную школу, надо сдать национальный экзамен: шведский, английский и математику, ее там сдают с калькулятором: им важнее, чтобы человек понимал, как это применить в жизни, а не просто складывал числа в уме. В Швеции после 10-го класса выбираешь специальность и в 11-12 классе делаешь упор на предмет, который выбрал, потом можешь поступать сразу на второй курс университета. Я выбрал программирование и спросил классного руководителя, куда лучше пойти учиться после школы? Хороший был человек, шведы не понимают русских шуток и пословиц, это меня бесило, а он один из не многих, кто мог оценить мой юмор. Он сказал, нет необходимости получать высшее образование: «Тебя что пригасили в высокотехнологичную фирму? Пригласят, пойдешь в ВУЗ». И я пожил, посмотрел, правда, зачем эта спешка? В моем окружении тогда было мало людей, которые учились.
РаботаВ 18 лет я зарабатывал 2-2,5 тысячи евро – средний шведский заработок. Половина уходила на сьем квартиры, 500 евро – на еду и одежду, еще 500 я не знал куда девать. Каждый месяц покупал новый телевизор, монитор, приставку, а старые выносил на мусорку или отдавал недавно приехавшим русским. Гражданства у меня не было, но я умудрился устроиться на работу «по белому». Все шведские дети работают на разноске газет и заправке. Родители не дают денег на карманные расходы, раз в месяц деньги школа платит, а летом они работают. На разноске газет давали временный ИНН (номер налогоплательщика), с которым можно получить временный паспорт. Но, даже имея его, я работал не официально, так платили больше. Когда пришло время продлевать документ, я один раз это сделал, а потом «забил». Мне повезло, я внешне похож на местного и говорил по-шведски хорошо. Главное не провоцировать полицейских, чтобы те проверили у тебя документы. Так я жил два года.
Дела партийныеУ нас был костяк, три человека. Я, программист из Питера и кубинец Эрнест, по прозвищу Че Гивара. У него отец кубинец, а мама беларуска. Мы организовали в Стокгольме партию русской молодежи. Вышло это случайно: мы стали собираться большими компаниями, однажды набралось почти 400 человек. Подумали, что было бы классно всей толпой сесть на паром и разнести его в щепки, уехать, например, в Прагу, и там тоже все разнести, толпа русских – это сила. Два русских в бар заходят – шведы выходят, потому что русские, когда перепивают, начинают выяснять отношения кулаками. Надо было всех собрать, организовать, как это сделать подсказала одна женщина, бывший депутат из Питера. Однажды программист приходит, показывает кипу бумаг: «Мы теперь партия».
Это был 2005 год, в Швеции – пик суицидов среди молодежи. Там всегда плохая погода, видимо, это способствует замкнутости. В школе дети мало общаются, сидят не по двое, а каждый за своей партой. Плюс, очень рано стали развиваться технологии: дети приходили домой и не выходили гулять на улицу, а сидели в интернете, все это способствовало их депрессиям. Мы составили бизнес-план, обосновав, что русская молодежь, проживающая в Швеции, тоже подвержена этому: нужно как-то развлечь людей, чтобы они отвлеклись. Мероприятия были расписаны на 4 года, на них мы запросили 2 миллиона крон, государство дало 20% – 400 тысяч. Мы снимали паром, устраивали вечеринки в трехэтажных ресторанах, возили народ везде. Могли бы вкладывать эти деньги в дело, но нам было ничего не нужно, просто весело. Потом началась бумажная волокита, основную работу вел программист, а когда он начал на нас ее перекладывать, все потихоньку сошло на «нет».
Мелкие шалостиМы каждые выходные ездили куда-то. В Швеции куча баров, развлечений – все это доступно и быстро надоедает. При такой жизни мы умудрялись раз в месяц угонять машины. В один момент это надоело, и мы начали обворовывать плавучий ресторан: три раза один и тот же. Набрали намерено алкоголя, килограммов тридцать лосося, креветок, говядины, свинины. Мелкими перебежками тащили добро до метро, три сумки на колесиках. Устроили потом «пати» для друзей.
Весело обносили магазины: в час пик, когда много покупателей. В Швеции огромные гипермаркеты находятся в отдельных городах: там нет жилых домов, а только торговые здания. Мы ездили туда, возле дома – не воровали. 80 касс, одна-две кассы всегда не работают. Кладешь в тележку пакет, а продукты – в пакеты, подъезжаешь к неработающей кассе, осторожно отодвигаешь шлагбаум и выходишь с пакетами в толпу. Один раз украли большой чемодан, в нем перевозили ворованные продукты, брали много, чтоб несколько раз не ходить. Как-то мы опоздали на автобус до Стокгольма и шли пешком по трассе, а там этого делать нельзя. Было лето, в чемодане замороженные продукты, он инеем покрылся. На трассе нас остановили полицейские: – Ребята, что вы тут ходите? – На автобус опоздали. – Ну, садитесь. Положили чемодан в багажник и довезли до дома. Мы перепугались – с награбленным добром на полицейской машине, но нас в Стокгольме нас выпустили, пожелав счастливого пути. Сейчас понимаю, что был дураком, а тогда прикольно было.
ВозвращениеПрожив в Швеции несколько лет Ян вернулся в Саратов. Он не исключает возможности, что вернется назад, но прежнего образа жизни вести не будет, говорит – повзрослел: – Глядя на своих сверстников, я понимаю, что они ничего не видели в жизни. Я тогда думал, что все обычно и ничего особенного в моей жизни не происходит.
Подпишитесь на нас: