Жертва изнасилования анонимно об аде, через который ей пришлось пройти

Синяки, травмы половых органов, набор венерических заболеваний - увы, последствия сексуального насилия этим не ограничиваются. Героиня TER получила шизофрению, потеряв способность заводить друзей. О том, как жить после изнасилования и почему самого изнасилования вроде как и не было, девушка без имени рассказала на условиях полной анонимности.

1,5 года назад я стала жертвой изнасилования

Некоторых девушек родители не отпускают на молодежные вечеринки, так называемые «вписки» и так далее, аргументируя это «мало ли что по пьяни произойдет». Как это обычно бывает, родители оказываются правы. Моя история до ужаса банальна.

На втором курсе мы с группой арендовали коттедж и как следует выпили в честь окончания сессии. Бокал, второй, пьяные танцы под «Бандэрос» и прочую хрень, мешали коктейли, жарили шашлыки. Спать отправились только под утро. Не помню, как и где я улеглась, зато в голове до сих пор сохранилось ощущение чьих-то холодных рук, которые лезут под одежду.

Это был мой одногруппник. Пьяный вдрызг. Я начала орать и сопротивляться изо всех сил, но рост в 155 сантиметров стал проблемой -  парень был выше на полметра минимум. Первый удар, лицо онемело, а крики пришлось прекратить. К тому моменту я протрезвела, осознав, что происходит.

Пробило на холодный пот: ощущение такое, будто из теплой ванны тебя выкинули на улицу в -20. Когда он попытался расстегнуть на мне джинсы, я снова начала звать на помощь и сопротивляться изо всех сил, после чего получила ещё два очень сильных удара, почувствовала привкус крови во рту. Одногруппник сказал, что если не заткнусь, то получу сильнее. После этого меня просто парализовало. Я перестала что-либо чувствовать, кроме боли в челюсти.

В соседних комнатах были другие одногруппники

Не сомневаюсь, что кто-нибудь из них точно слышал и понимал, что происходит, но никто даже не попытался помочь. Паралич не отпускал ещё долго, когда все закончилось, я лежала и просто не могла пошевелиться. Не знаю, сколько времени провела в таком состоянии, за часами я давно уже не следила.

Всё, что было на следующие несколько дней, я помню очень плохо, хотя бы из-за того, что мама отпаивала меня неадекватным количеством успокоительных. Разговоры с родителями, отец психовал, говоря, что сама виновата:

«Нефиг таскаться по ночам, где попало и пить все подряд»

Мама была в ужасе от случившегося. Заявление мы написали на следующий день, но дело быстро прикрыли, так как этот урод заявил, что все было «по обоюдному желанию», и даже несколько моих одногруппниц подтвердили это. Не было возможности доказать обратное, меня никто не слушал, даже гематомы по всему телу не воспринимали как доказательства, хотя было медицинское освидетельствование, что увечья я получила в ходе физической борьбы, были и справки от гинекологов.

Последующие две недели я пребывала в своеобразном астрале, спать спокойно не получалось. Ночами просыпалась то от кошмаров, то от истерик, боясь всего вокруг. Пару раз к нам домой приходил психолог, но общение с ней не дало никаких результатов, я просто была поглощена тем, что произошло.

После очередного вот такого «видения» я разбила в ванной зеркало и впервые попала к психиатру, который поставил диагноз – шизофрения

От госпитализации в государственной больнице мы отказались, выбрав многопрофильную клинику, которая обещала индивидуальный подход к каждому пациенту. Как оказалось, шизофрения была на ранней стадии, когда это не особо мешает жить. Боюсь представить, что чувствуют люди, у кого все очень запущено.

Обещали, что не испытаю никаких лишений, сказали, что это как в санатории побывать. Забрали мобильник, планшет, на котором я планировала смотреть фильмы время от времени, обыскали, перерыли все вещи, из косметички забрали маникюрные принадлежности и даже пинцет для бровей.

На моя реплику : «Я же не самоубийца» ответили — «Все вы так говорите, а потом выкалываете себе глаза»

Зачем-то обрезали мои волосы до состояния «недокаре». Вот тогда мне стало страшно. Предупредили, что лечение займет несколько месяцев, в университете пришлось взять академический отпуск на год.

Так как родители отвалили дикие деньги за мое лечение, условия проживания были неплохие. В одной палате со мной были две девочки с таким же диагнозом. Одна из них ни с кем не разговаривала и иногда начинала кричать так, словно её ковыряют ножом изнутри. К тому времени, когда я впервые это услышала, у меня уже прекратились «галлюцинации».

Вторая девочка стала близкой подругой за те пять месяцев, что я лечилась

Как выяснилось из наших с ней разговоров, у неё шизофрения появилась из ниоткуда. Просто в какой-то момент показалось, что младший брат хочет её убить и навязчивая мысль преследовала ее постоянно. Позже, когда я почти вылечилась, спрашивала у врачей, почему же так случается, и мне ответили, что шизофрения действительно может появиться у кого угодно с ровного места. Только в 15% случаев развитию способствует какое-то сильное потрясение, событие неприятное, вроде моего.

В больничке накачивали таким количеством медикаментов, что спала я часов по 14, а зачастую и больше. Первые три недели просыпалась в середине дня, открыв глаза, соображала еле-еле. Кормили просто паршиво, когда я начала ходить до столового блока сама, то часто отказывалась есть нечто цвета чая с молоком, что именовалось у нас «кашей овсяной на воде». Если отказываешь есть, то тебя насильно кормят через катетер.

Насмотревшись на свою соседку и некоторых проблематичных больных, которых санитары втроем ловят по коридору, я поняла, что насилие - неотъемлемая часть подобных заведений

Про то, что случилось на той вписке, я не забыла, но кошмары среди бела дня перестали меня мучать. Иногда посреди сна казалось, что надо мной снова кто-то дышит перегаром и закрывает рот рукой так, что сложно дышать, но медсестры в таких ситуациях быстро приходили на помощь, вкалывая успокоительное. После такой дозы видишь только туман вместо снов.

Первый визит мама нанесла через месяц, до этого никого не пускали. Помню, как я медленно иду ей навстречу, вены на руках обколоты, в очередной раз заставили поесть какое-то дерьмо в столовой, и тут понимаю, что она знала обо всем заранее. Её предупредили об этом, но мне она ничего не сказала. Со злобы я с ней не разговаривала, а она рассказывала, как дела у папы, у родных. С тех пор мама приходила раз в неделю. Кроме мамы никого не пускали, и теперь я хорошо понимаю, почему.

Так я и провела пять месяцев своей жизни. Меня выписали чуть больше года назад, но в сентябре 2015 я не пошла в университет на третий курс, я продлила академ еще на год. К такому решению мы пришли вместе с мамой и лечащим врачом. Последний предполагает рецидив, если я буду постоянно пересекаться со старыми одногруппниками (они сейчас учатся на последнем курсе). А ведь среди них безнаказанно ходит человек, чуть не сломавший мне жизнь.

Со старыми друзьями я не общаюсь, из всей бывшей группы лишь одна девочка иногда пишет, интересуясь моими делами. Друзей сейчас нет, к сожалению. Посещаю языковой клуб и учу английский, иногда общаюсь там с ребятами, иногда в кино хожу. То, что я не могу завести друзей, — и есть тот отпечаток, который остался от изнасилования. Пока просто не хочу никого видеть рядом с собой и с нетерпением жду сентября 2016 года, чтобы снова начать учиться.