Людмила Петрановская: Никто не обязан никого жалеть, но и объявить кого-то недостойным сострадания тоже нельзя

Честно говоря, немного достало отношение к сочувствию как к дефицитному ресурсу, дающему власть (вроде газа). Про что был ни шла речь, про трудности с детьми или про ужасы войны, обязательно 100500 человек выйдут в позе сахарницы с текстом: «А мне вот их не жалко!» - типа «будут знать!» Или: «Вы что, хотите чтобы вас пожалели? Обойдетесь, на всех не хватит!»

Но сострадание - это не про власть, не про месть, не про дефицит. Это про способность разделить чувства, встать на место другого, ощутить происходящее его «кожей». Конечно, это требует ресурса. Конечно, он у всех разный.

Кто-то способен пожалеть только себя. Кто-то и себя не может. Кто-то - только ближних. Или, наоборот, только дальних, а для ближних быть тираном. Или только «своих» по группе, по убеждениям, по стороне в конфликте. Или только похожих. Или только собак, а людей не особо.

Никто не обязан иметь его бездонным и быть способным к состраданию всегда. Всем вообще может сострадать только Господь, да и то, говорят, всяко бывало.

Способен ли и готов ли кто-то кому-то сострадать (сочувствовать, жалеть, эмпатически сопереживать, не хочу сейчас вдаваться в разницу значений, хотя она есть) - зависит не от объекта, а от субъекта этого действия. То есть если мы говорим: «Мне его жалко/не жалко», это информация о нас и только о нас (в данный момент в данном состоянии). И тут уже имеет смысл подумать, хотим ли мы эту информацию о себе сделать публичной. Тут, как говорится, хозяин-барин.

Все это связано с такой когнитивной ошибкой: мы склонны склеивать позицию и чувство. Если он поступает недопустимо, с моей точки зрения, как его можно жалеть? Или он прав, и тогда бедный котик. Или неправ, и тогда злобный крокодил (жалкий червяк). Обычно в мультиках для детей до пяти лет примерно так все и есть.

Но уже десятилетний такое смотреть не станет.

У нас есть такое упражнение на курсе для специалистов. Вы в роли социального работника, пришли к ней в дом для беседы. Обычно человек сваливается в одну из двух стратегий.
Либо в жёсткую: обвиняют, стыдят, угрожают забрать ребенка - активизируя защиты, делая невозможными любую помощь и любые изменения.

Либо в мягкую: входят в положение, заискивают, наивно принимают все на веру, избегают неудобных вопросов - оставляя ребенка без помощи, а ситуацию опять же без изменений. Некоторые комбинируют и манипулируют, это вообще жесть.

Сочувствие и уважение к маме не мешает считать категорически не допустимым рукоприкладство.

«Да, я понимаю, как вам тяжело. Нет, мы не будем делать вид, что ничего не произошло».
«Нет, я не думаю, что вы плохая мать, уверена, что вы очень переживаете за ребенка. Да, я не уйду отсюда, пока мы не обсудим гарантии безопасности для него».
«Да, я понимаю ваши чувства, любой бы рассердился и расстроился. Нет, мы не будем считать, что он сам виноват и довел, вы его ударили, это ваша ответственность».

И так далее. Это даёт возможность к контакту и к изменениям. Только это не «приемчик», это должно быть искренне.

Когда люди это ловят, они даже в лице изменяются. Иногда на второй день рассказывают: «Я всю ночь не спала, как же так, я пятнадцать лет работаю, и всегда такая растяжка, и по любому плохо, а оказывается, вот как можно было».

Я много работала с родителями, которые очень плохо обращались с детьми. И с детьми, с которыми когда-то очень плохо обращались их родители. Без сострадания и к тем, и к другим там нечего делать. Без очень твердой позиции тоже. В двойной стратегии сложно удерживаться, так и сносит. Но один раз поймав, как это работает, возвращаться проще.

В общем, не стоит играть в «полицию сострадания» (это ещё один вариант «не так горюете»). Держимся за позицию - и жалеем, когда и на кого хватает, не пытаясь достичь уровня «бог». А то потом захочется всех залить кипящей смолой.

Опубликовано на Daily Moscow по информации из официального Telegram-канала автора.